Письмо другу. Часть 5. Сицилия: море, люди, еда

 

Продолжаю рассказ о нашем летнем отпуске. Голодным не смотреть!

Море

Главной причиной нашего итальянского «броска на юг» было, конечно, море. Именно море, «вода, вода», а не пляж. На пляжах мы, конечно, тоже не прочь поваляться, но вид волнительной синевы перед глазами, возможность в неё окунуться и прогуляться вдоль её берега всё же важнее. По части пляжного отдыха Палермо мог предложить не много — за ним нужно было ехать куда-то подальше. Тем не менее «своё» место для полежать мы нашли и здесь. Находилось оно в получасе пешком от нашего квартала. От города его отделяла грунтовая парковка, а за ней, ближе к воде, был ещё и вал из песка и гальки, который неплохо защищал от шума дороги. Из людей поблизости рыбачила только какая-то семейная пара и лежали на подстилке два похожих друг на друга, как братья мужика, один из которых имел сухую руку. В остальном на добрую сотню метров туда-сюда берег был пуст. Попробовав босиком воду, я поинтересовался у братьев, или здесь безопасно купаться. Мы тут уже двадцать лет купаемся, ответил мне сухорукий. Двадцать лет звучало убедительно, и, не раздумывая, мы пошли обустраивать пляжное место под принятие водных процедур и солнечных ванн.

Особой чистотой вода в палермском море и не отличалась. Но если отплыть чуть подальше от берега, было вполне терпимо. К тому же, как мы потом выяснили, значение имело ещё и время купания. По утрам вода была совсем чистой, а водоросли и мусор из портовой зоны сюда приносило течением лишь к полудню. В остальном же море было, как и полагается быть южному морю — ласковое, тёплое, без лишних штормов и прочих медуз. Плескаться в таком, особенно когда вокруг почти никого — удовольствие, которое на настоящем курорте ещё поди найди.

Люди

В одной книжке по итальянской грамматике у меня был пример, где говорилось, что «люди на юге Италии очень гостеприимны». Наша хозяйка Китти, несмотря на прокол с бронью, была тому подтверждением. Единственным неудобством, которое я нашёл на её кухне было отсутствие точилки для ножа. Он требовал заточки ещё до эпохи ковида. И хотя за Киттино гостеприимство мы заплатили своими деньгами, всё равно чувствовалось, что она постаралась, чтобы гостям было хорошо.

Примерно такое же старание помочь мы видели в глазах прохожих, когда обращались к ним с вопросами. Нас всегда внимательно выслушивали и отвечали с подробностями, которые запросто можно было опустить для иностранцев. В той же Болонье с её толпами туристов местные были с нами более лаконичны.

Продавцы в своих лавках и магазинчиках и вовсе едва ли не бросались нас обнимать, если мы у них чем-то интересовались. Олю как-то привлекла вывеска мастерской дизайнера узоров для вышивки. Оказывается, в Палермо есть и такие. Дизайнером был парень чуть за сорок. Оля зашла к нему посмотреть на его работы «на минуту». Я присел на скамейку с другой стороны улицы… и просидел на ней полчаса. Всё это время дизайнер что-то объяснял моей жене, то и дело выкладывая на прилавок образцы работ. Более того, в ходе их беседы на полусловах-полупальцах выяснилось, что у них общие «друзья» в соцсетях. Если тесным называют обычный мир, то вышивальный итальянский — это, вообще, коммуналка.

Дружелюбие и расположенность к нам проявляли даже бомжи. Один такой, с протезом вместо голени, нёс какую-то непонятную нам вахту у заправки недалеко от пляжа, куда мы ходили. Мы только перешли улицу, а там как раз отъезжал крохотный «фиатик» под управлением довольного крупного дяди. Выруливая, дядя включил радио. Оттуда заиграла песня Volare (из 60-х), знакомая в Италии всем. Дядя,  будучи «итальяно вэро», понятно, тут же запел: во-о-ла-а-рэ… Вслед за ним песню подхватил и бомж: о-о... о-о. Я тоже не удержался: э кан-та-рэ… о-о.. о-о... И чтобы было совсем похоже на Доменико Модуньо, который и пел из радио, я расставил руки на манер самолёта и «полетел». Услышав, а потом и увидев меня, бомж заулыбался, тоже сделал руками «крылья» и покачал ими. Мы обменялись приветствиями. После этого все пять дней, что мы ходили на пляж и обратно этот бомж приветствовал нас поднятой рукой и кричал «бонджорно». Даже если был занят беседой с кем-то из заправщиков, всё равно прерывался, чтобы помахать нам. 

Еда

Быть на Сицилии и не вкусить её кулинарных специалитетов — такое даже помыслить нельзя. Оля та и вовсе на сицилийскую еду слюни пускает уже не первый год, и где бы мы в Италии не бывали, везде старалась найти забегаловки с вывеской Cucina siciliana, сицилийская кухня. Довольной от своих находок она оставалась далеко не всегда, но стараний не бросала. Теперь же, попав на сам остров, она была настроена познать если не все его гастрономические прелести, то хотя бы те, которые могла себе позволить.

Первым местом, где Оля получила настоящее удовольствие от еды была кулинария-кафе-мороженница Fratelli Caruso, «Братья Карузо». Находилась она у оживлённой дороги, вдоль которой мы ходили на пляж. Контингент посетителей она имела соответствующий: водилы грузовиков, таксисты, работяги с ближайших строек, торговцы овощами, рыбой… в общем, нормальные итальянские люди, которые много работают и любят хорошо покушать. «Эти дрянь точно есть не станут» — рассудила Оля. И в очередной раз оказалась права. То, что она навыбирала себе на обед, чтобы (вроде бы) съесть дома — а это было пять разных блюд, названия и суть которых я даже не буду пытаться здесь воспроизвести — началось поедаться ещё до того, как из кассовой машинки вылез чек за покупку. Две трети этой покупки покинуло кулинарию уже не в упаковке на вынос, а внутри Оли. Оставшуюся треть доверено было донести до дома мне, потому что искушение доесть её на ходу было слишком сильным. Все дни, что мы ходили на пляж, мы исправно заглядывали к «фрателлям», всякий раз находя там что-то такое, что не пробовали раньше.

Другим местом, где мы испытали гастрономический восторг была торговая точка на рынке «Меркато дель Капо» в старом городе. Представляла она собой смесь рыбной лавки и кулинарии. Последняя, как мы поняли, готовила и продавала блюда из того, что разделывала и перерабатывала первая. Заправлял кулинарией пожилой, но весьма подвижный синьор коренастого сложения. На наш вопрос «что это?», когда мы показали ему на какое-то блюдо, он даже не стал отвечать — просто дал попробовать нам обоим по хорошему кусочку. Потом, правда, увидев, что до нас всё равно не дошло, пояснил — «тонно», тунец — и показал на половину туши размером с телёнка, лежавшей в рыборазделочной части его хозяйства. Был ли это именно тот тунец? Едва ли. Слишком уж он был красив для переработки в кулинарии. Его бы и в натуральном виде продали. Пара-тройка домохозяек, я заметил, уже положили на него глаз. Мы же, подкупленные прикормкой, приступили к выбору блюд, показывая синьору всеми своими пальцами, чего нам положить с собой и по сколько «этто» (100 граммов) в коробочку. Взяли мы у него, похоже, неплохо. Посчитав в уме наше ИТОГО, синьор назвал цифру и тут же сам вычел из неё два евро на скидку. Чем не проявление южного радушия?

При том что блюда из рыночной кулинарии были выше всяких похвал, но ещё больше удивил меня вкус хлеба, купленного буквально в паре шагов от рыбы. Продавал его деревенского вида мужик, сидящий на табурете между лотком со специями и коробом с арбузами. Товар у него лежал навалом в потёртой корзине из лозы высотой с пол-человека. Чтобы выбрать то, что тебе понравилось, надо было поковыряться. Мужик против этого не возражал. Ассортимент состоял из двух изделий — багета и круглой буханки с лепестками под ромашку. Оба сверху были щедро посыпаны кунжутом. Снизу кунжута было ещё больше. Его пекарь явно сыпал на рабочую поверхность, когда формировал изделие, чтобы тесто не липло. Багет был из «грано интеро», цельнозерновой, «ромашка» — из белой муки. Оля предложила ограничиться белым, но я, жадный до хлеба, решил взять и багет. Трэ эуро, сказал мужик и для верности показал нам три пальца.

Проба хлеба состоялась тут же на рынке. Ждать до дома было бы неправильно. Вкус еды, как сказала бы Оля, самый сладкий там, где её находишь. И «сладость» этого хлеба меня таки не разочаровала. Несмотря на свою плотность, которую в городском хлебе встретишь нечасто, мякоть его была нежной и податливой. Вкус же проникал в тебя (в меня) не только через нёбо, но и, казалось, бил в голову, как хороший алкоголь, отчего там сразу же пошли крутиться приятные ощущения, улучшающие настроение и поднимающие всевозможный тонус. Не знаю уж, свойство ли это, которое хлеб получает от выпечки в дровяной печи или что-то ещё, но ничего более настоящего по части выпечки я, пожалуй, нигде и никогда и не ел.

(Когда это писалось, Оля, разместившая фото этого хлеба у себя в блоге, сказала мне, что выяснила его происхождение. Одна её читательница из Италии, написала, что он очень похож на тот, что делают в её родном городке Монреале в паре километров от Палермо. Хлебный мир Италии, как видно, тоже не особо просторный.)

Предыдущие главы:

Письмо другу. Италия. Часть 1. Прорвались!

Письмо другу. Италия. Часть 2. В следующий раз, Джульетта!

Письмо другу Италия. Часть 3. "Свой" город.

Письмо другу Сицилия. Часть 4. Весь я в чём-то...